Две недели назад, 18 января, мы опубликовали статью «Лики святые копченые», которая вызвала немало жарких споров как на нашем сайте, так и на просторах социальных сетей. Свое мнение на тему гибели фресок мы попросили высказать одного из создателей росписей храма Успения Божией Матери в Архангельске, члена Союза художников России, иконописца мастерской Антониево-Сийского монастыря Сергея Егорова.
– Сергей, революцией и советской властью были нарушены многие традиции российской культуры, в том числе храмовое искусство. Как вы воспринимаете отношения художника и церкви сегодня?
– Эти отношения начали как-то восстанавливаться только с 1990-х годов, художники опять вошли в церковь. Расписываются храмы, создаются мозаики, витражи. Художники не только возрождают древнерусские традиции, но и обращаются к их истокам – византийской церковной культуре, духовной культуре южных славян – оттуда, с Балкан, пришли на Русь иконы, фрески…
Готовясь к работе над росписями Успенского храма, мы с Игорем Лапиным изучили огромное количество первоисточников. Тысячи образцов, и все их нужно было переосмыслить, приложить к нашей архитектуре. Фрески в Успенском храме – практически первая серьезная стенопись на Севере. Пять лет мы работали на строительных лесах. Всё впервые, всё серьезно…
– Пять лет жизни положили. И вот все это гибнет…
– Смотреть, как умирают фрески, написанные нашими с Игорем руками, на самом деле больно. Но еще больше пугает тенденция. Вызывает тревогу отношение к культуре – и к наследию, и к творчеству современников. Наступаем на те же грабли: опять «разрушаем до основанья» и все начинаем заново, снова изобретаем велосипед. А когда велосипед, наконец, изобретен, выясняется, что африканские племена давно уже ездят на «тойотах».
– Обидно?
– Обидно. Но обидно не за себя: мы свое дело сделали, в Боге ничего не исчезает. А вот люди нашу работу через несколько лет уже не увидят. Жалко и средств, которые горожане жертвовали на строительство, в том числе и на росписи, и на иконостас. Храм возводился и украшался на пожертвования, а не на церковные или городские бюджетные деньги. Его начали строить по инициативе архимандрита Трифона, в то время настоятеля Антониево-Сийского монастыря, Сергея Васильевича Киткина, генерального директора компании «Архгражданреконструкция», и Александра Петровича Иванова, в свое время председателя Архангельского горсовета. На строительстве работали множество людей, многое создавалось впервые. Например, мраморный иконостас – раньше в городе таких не было. Тоже, кстати, стоил огромных денег. В Архангельске монументальной резьбой по камню никогда никто не занимался. Архитектор Александр Ляшенко и предприниматель Дмитрий Сорока объездили всю Италию, изучали опыт, закупали оборудование. Именно для этого храма решили открыть в Архангельске камнерезное мраморное производство. Сделали. Получился красивый мраморный иконостас, полы в технике флорентийской мозаики.
Сергей Егоров и Игорь Лапин за работой. Автор фото Иеромонах Феофил (Волик)
– Да, равнодушие пугает – и прихожан, и церковной администрации. Часто слышу фразу: «Бог дал – Бог взял, всё когда-то погибнет». Что на это скажешь?! Я понимаю, если бы были враги, которые борются с тобой, твоим творчеством. А тут – родная церковь! Не зря говорят: не бойся врага – бойся равнодушного…
В Успенском храме на первый взгляд пока все благолепно, но благолепию этому недолго осталось радовать глаз. Храм продолжает коптиться. Когда заходишь – почти не заметно. Вроде все как было. Но если взять ластик, пройтись им по стенке, то видишь огромную разницу в тоне между тем, что было, и тем, как стало. В куполе лик Спаса уже почти не виден. Окончательная гибель росписей, как и мрамора, – вопрос времени. Вот тогда можно вообще будет все счищать и расписывать заново. Мрамор тоже, как губка, втягивает в себя все продукты горения. Загляните в храм Всех Святых на Вологодском кладбище: иконостас из белого когда-то камня стал грязно-серым. Возвращаясь к росписям – современные силикатные краски прочные, красивые, но не терпят такого к себе отношения. Их нельзя мыть водой: вода вместе с грязью впитывается в стену, как в промокашку. Единственный способ – счищать загрязнения ластиком. Представьте себе – пройти школьным ластиком девятьсот квадратных метров!
Росписи храма – это же не просто украшение церкви. Это еще и сакральное пространство, где вместе с благодатью действует энергия пластического искусства.
– Но есть же и другие примеры. Многие новые храмы в Москве, Питере, Екатеринбурге построены уже с вытяжной системой, там нет такого безобразия.
– А у нас, где нет такой системы, нужно сделать простой шаг – вынести свечи в другое помещение, оборудованное вентиляцией. Свечи в храме остаются, их никто не удаляет, но роспись, иконы и мраморный иконостас не уничтожаются. Кому будет плохо, если красота сохранится для будущих поколений?
Митрополит Даниил, кстати, трижды при мне благословлял вынести свечи из храма в отдельное помещение. Но воз и ныне там. Получается, что благословение митрополита благословением, а жизнь – жизнью. Уже и настоятели храма поменялись, а ничего так и не сделано. В специальном помещении провели было ремонт, установили перекрытия, и оставалось только поставить вентиляционную систему, чтобы люди спокойно ставили свечи, как неожиданно вместо этого там открыли вторую иконную лавку.
– Матерью русской церкви считается греческая, византийская. Вы много раз бывали в Греции. Как там принято?
– Что там – бывал… Последний год мы с Игорем Лапиным жили и работали на Афоне, я часто бываю на Балканах – нигде нет такого, как у нас, отношения к церковному искусству, и к древнему, и к современному. На Афоне храмы стоят по тысяче лет, там служат при свечах, но это только 2–3 богослужебные свечи из натурального воска высокой очистки (качество наших софринских свечей – отдельная тема). Все поклонные свечи выносят на улицу в специальное помещение или в особые саркофаги-колпаки с системой вытяжки в притворах храма. И даже при таком бережном отношении раз в двадцать лет приходится фрески очищать. Вот для всех нас пример достойного отношения к истории, культуре, наследию. Люди с трепетом относятся к своим святыням. У них не было революции и смены идеологии. Греческая христианская культура сохранилась практически без потерь даже после четырехсотлетнего турецкого владычества. Поездил я по разным греческим монастырям, дальним, горным, маленьким – просто райские уголки. Заходишь – стоит икона, XIII век, ни копоти на ней, ни грязи…
– Представьте, через сто лет, если ваши работы сохранятся, будущее поколение и про них скажет: «Так это же древние художники! Как писали!»
– Дело тут не в художниках, а в Церкви Божией. Традиция идет со времен царя Давида – Богу приносишь самое лучшее, драгоценное. Все к славе Господней. А при таком отношении – даже от наших росписей ничего не останется, что уж говорить про более ранние.
– Жалко храм, пройдет еще несколько лет, и все покроется черной копотью, и ни связи времен, ни культуры, ни красоты. Что-то изменится, как вы считаете?
– Пути Господни неисповедимы. Не могу судить о резонах и планах тех, от кого зависит сохранение интерьера Успенского храма. Видимо, перед ними стоят другие, более глобальные задачи.
Владимир Анисимов