Политика

«Лучше умереть на баррикадах, чем дожить до реализации романа Оруэлла»: интервью с Андреем Боровиковым

30 дек 2021, 15:43
ДС:16 декабря этого года в Европарламенте депутат от Нидерландов Тайс Ройтен рассказал Вашу историю. Как Вы к этому отнеслись? Было ли это для Вас неожиданностью?

АБ: Для меня это было безусловной неожиданностью. Я был даже как-то удивлен таким высоким уровнем поддержки для меня. Но отнёсся я к этому, конечно, положительно. Очень рад, что обо мне помнят, что меня поддерживают люди не только в Архангельске, не только в России, но и получается теперь по всему миру. И, конечно, на меня это налагает особую ответственность. Ведь мне нужно соответствовать такому уровню и не подвести никого из вас. Поэтому я буду и дальше продолжать свою борьбу, осознавая ответственность, которую я несу.

ДС: Это ведь не первый раз, когда про Вас говорят с такой высокой трибуны? 18 июля 2019 года в Европарламенте про Вас тоже упоминали и в резолюции к Российской Федерации Ваша фамилия тоже была. Чувствуете ли Вы себя политической фигурой вот такого большого масштаба?
АБ: Не хочу показаться каким-то излишне скромным. Почему-то фигурой большого политического масштаба я пока что себя не чувствую. Регионального масштаба, безусловно, да. Но на счет всероссийского и мирового нет. Конечно, я благодарен тем, кто меня поддерживает, но до такого уровня политика мне ещё нужно многому научиться и расти.

ДС: В свете последних событий вокруг данных о пытках закономерный вопрос. Есть ли «швабринг» или какие-то другие вариации пыток в Вашей колонии?
АБ: Никаких вариантов пыток в моей колонии нет и меня это очень радует. Но об избиениях, жестких «приёмках», так называемых, я слышал, когда путешествовал по России в своём «тюремном турне». Слава Богу, в ИК-7 такого нет. И это я говорю не потому, что ко мне швабра приставлена. На самом деле, нет. Я бы крикнул в телефон. Мне бы хватило смелости.

ДС: А вообще про такие «приёмы» в Архангельской области говорят? Есть в нашей области или было?
АБ: В Архангельской области когда-то такое было. Сейчас я про такое не слышал.

ДС: Многие женщины переживают по поводу невозможности Вам общаться с семьей. Даша приезжала на свидание? Сына видели? (от ред. Андрей Боровиков в июле этого года первый раз стал папой)
АБ: Сына я вживую не видел. Только по видеосвязи. Длительные свидания здесь вообще никому не дают, упирая на то, что у нас ковид и по санитарным нормам не положено. Но здесь сразу возникает вопрос: сотрудники колонии каждый день ходят домой, возвращаются в зону на работу. То есть инспектору меня трогать можно, а жене меня трогать нельзя? Вот так получается. И даже если бы жена была бы привита и, допустим, осужденный привит, то почему им нельзя здесь встретиться, друг друга хотя бы обнять? Люди здесь полтора года своих жён не могут нормально увидеть и обнять, обнять своих детей. Семьи рушатся. Но на это всем наплевать. Всех устраивает, что им меньше работы. Ведь длительное свидание это определенное мероприятие через обыски, надзоры. Ну что поделать?

ДС: Некоторые активисты, отбывшие административный арест после участия в митингах на Белой горе, отмечали, что радио включено с утра и до вечера и от пропаганды никуда не деться. Есть ли такое в колонии?
АБ: Слава Богу, такого в колониях нет. Я сам был на Белой горе. И с утра до вечера ВестиFM, и этот ужасный Соловьёв до такой степени промыл мозги, что я затыкал в уши беруши, которые мне передали на третьи сутки. Но трое суток прямо пытка была этой матёрой пропагандой.
В колонии всё совсем по-другому. Здесь радио играет только в некоторых местах, его можно выключить, можно поменять радиостанцию. У нас есть радиоприёмники, на которых мы можем ловить все радиостанции, которые есть на территории Лесной речки. С учётом, что мы находимся на отдалении от города и не все радиостанции можем поймать, но кое-что можем послушать. Конечно, здесь не хватает интернета. Но что поделать?! Тюрьма – это не место покрытия интернета.

ДС: Как Вы считаете, для активистов, выступающих против произвола властей в настоящее время есть ли возможность/вероятность справедливого судопроизводства?
АБ: Нет, такая возможность полностью исключена. Потому что, как мы видим по разного рода законодательным актам, постановлениям и остальному «законотворчеству» в нашем государстве всё подчинено жесткой воле Путина. И такие судебные решения по политическим заключенным выносятся, грубо говоря, по звонку.

ДС: Вопрос о страхе. Многие люди, занимающиеся активной общественной деятельности, боятся тюремного заключения, потерять свободу, стать изгоями для общества. Вы переступили черту страха? И если да, то когда это произошло?
АБ: Я не могу сказать о том, что я не боялся попасть в тюрьму. Как некоторые знают, я раньше уже был в тюрьме. Мне ещё было в этом плане сложнее: я знал, что такое тюрьма. И поэтому попадать сюда за свои политические взгляды мне тем более не хотелось. Но я не мог поступить иначе. Мириться с таким правительством, которое угнетает наш народ, подавляя свободу во всех её проявлениях, я не мог. Я понимал риски и осознанно на это шёл. Это было сложно, но переступить черту невозможно, потому что, чтобы научиться ценить свободу, нужно её хотя бы раз потерять. Я про себя скажу коротко так: я боюсь, но каждый раз переступаю свой страх. И поэтому хочу сказать всем активистам, кто ещё не был в тюрьме, страх - это нормально. Мы просто живые люди. Наберитесь мужества и переступите этот страх. И действуйте дальше. Лучше умереть на баррикадах, чем дожить до реализации романа Оруэлла. Такая позиция моя. И, надеюсь, такой позиции придерживаются те, кто со мной.


ДС: Будет ли кассация по 242 статье УК РФ?
АБ: Да, кассация будет. Дата суда назначена 25 января уже 2022 года. Но как всегда у нас любят переносить. Так что может, состоится 25 января, а может, перенесут.

ДС: Есть ли намерение идти дальше до Верховного суда?
АБ: На данный момент намерения дальше идти нет, потому что я не верю в российский суд. Я прохожу Третий кассационный суд только для того, чтобы подать документы в Европейский суд по правам человека. Это единственный суд, который может хоть как-то оправдать моё честное имя.

ДС: Вопрос про вакцинацию. Осужденные все вакцинированные или это на усмотрение каждого человека?
АБ: Заключенных вакцинируют только по их желанию. Может быть, мне кто-то не поверит, но я действительно говорю правду – никто не принуждает нас вакцинироваться. Поэтому и вакцинируется на самом деле мизерное количество заключенных. И то только чаще всего те, кто вот-вот будут освобождаться, потому что переживают из-за куаркодов, будет сложно какие-то свои бытовые потребности удовлетворять. И моё интересное наблюдение: мы здесь в большинстве своём непривитые, сотрудники колонии каждый день ходят на свободу, в социум, и могут принести нам этот вирус. Но не поверите – у нас абсолютно никто не болеет коронавирусом. Хотя очень многие среди нас вообще не имеют какого-нибудь иммунитета. Здесь очень много вич-инфицированных, тех, у кого совсем слабый иммунитет получается. Они как бы должны в первую очередь стать жертвами коронавируса, но почему-то они не болеют. Я не антиваксер, но у меня возникает вопрос: почему никто не болеет? Мы, конечно, отшучиваемся, что от коронавируса помогает крепкий чай, а «Спутник» не всегда.

ДС: Есть ли что-то что Вы хотели бы получить в подарок? Мы понимаем, что Даша сейчас ограничена в возможностях, всё идёт на ребёнка. Чего Вам больше всего не хватает?
АБ: В первую очередь мне всегда мало ваших писем. Просто напишите мне, и я вам отвечу. Всё остальное не так важно для меня.
Пишите мне письма, друзья.

Интервью у Андрея Боровикова взяла Оксана Владыка
Скрыть комментарии