С начала года по стране прокатилась волна школьных преступлений: Пермь, Улан-Удэ, Челябинск, Башкирия. От действий нападавших подростков пострадали более двух десятков человек: дети и педагоги. Но если мы посмотрим официальные сводки МВД, то поймём, что детская преступность в подавляющем большинстве просто не попадает на страницы средств массовой информации, а между тем, по официальным данным, только в январе 2018 года в России установлены и задержаны почти 3 тысячи несовершеннолетних, совершивших уголовные преступления. Естественно возникает закономерный вопрос «Что делать?»
После первых громких убийств в школах, на родительском собрании в одной из школ Архангельска задали вопрос, готовы ли родители платить за охранника. Все сказали — нет. На этом «профилактическая работа» по спущенной сверху разнарядке закончилась. Это, конечно, частный случай. Позже в городских школах установили металлодетекторы. Очевидно, что массовая установка рамок на входе и усиление охраны никак не повлияет на статистику преступлений и, тем более, на психологическое состояние детей. Тяжёлые школьные инциденты спокойно выходят за пределы учебных заведений, как это случилось недавно в Коряжме Архангельской области, когда сверстники затравили и жестоко избили школьника.
Так, что же делать? Что приводит к детской преступности? Как распознать трудного ребёнка и кто этим должен заниматься? На эти и другие вопросы отвечают архангельские эксперты в области детской психологии.
Школьных психологов не хватает
У детей, идущих на преступление, нет общего портрета, они имеют разный социальный статус и уровень успеваемости, пояснила «Двине Сегодня» доцент кафедры педагогики и психологии Архангельского областного института открытого образования Наталья Канжина.
«Эти дети действительно разные, их нельзя ничем объединить, кроме того, что они совершили эти преступления. Там есть и демонстративные дети, для которых это был вызов обществу, возможность остаться в истории, всё равно, что совершить, но, чтобы оно привлекло максимальное внимание. Это и дети, у которых есть шизоидные черты в характере: закрытые, постоянно варящиеся в себе, в своих мыслях, когда они не могут найти отклик у сверстников, потому что не умеют общаться, не знают, как включиться в компанию, найти друзей. Те ребята, у которых очень сложные взаимоотношения в семье, потому происходит такое явление как перенос агрессии. Я не могу отомстить тому, кто меня обижает. Но куда-то агрессию девать надо, поэтому она вполне может выливаться и в такие срывы», — отмечает Канжина.
Прогремевшие на всю страну инциденты выявили ряд серьёзных проблем. Но, по сути, дети не обеспечены психологической поддержкой. Наша собеседница подчёркивает, что функции школьных психологов недостаточно отрегулированы законодательством, что сказывается на качестве их работы.
«Сейчас проблема такая, что приходит молодой специалист после института, работает два-три года и уходит, потому что нагрузка огромная, обязанности неопределённые, к тому же, чтобы не случилось, все претензии к психологу. Это вызвано тем, что у нас нет пока конкретной нормативной базы, что и как в школе должно функционировать. Кроме того, психологов у нас в школах недостаточно. Учитель, который видит ребёнка, может быть, раз в неделю, если это предметник, даже если это классный руководитель, который тоже не наблюдает его постоянно, изменения может списать на возрастные. Потому что для возраста 14-16 лет характерны иногда и определенная демонстративность и склонность к эпатажу, когда они стараются спровоцировать реакцию взрослых провокационными поступками и идеями», — поясняет психолог.
Учитель, который всё же заметил ненормальное поведение, может обратиться к школьному психологу, но психолог — один, а школа большая. На 500-600 учеников должно быть минимум три специалиста. Канжина предлагает разделять школьных психологов по уровням: чтобы адаптацией первоклассников занимался один человек, а подготовкой к ЕГЭ — другой. Либо по проблемам: один отвечает за детей с ограниченными возможностями здоровья, другой — за поведенческие проблемы детей, а это значит, тренинги, консультации, у третьего — вопросы учебной деятельности, он занимается с теми, кто плохо справляется с программой.
Родители отказываются от помощи
Изначально программа «Школы любящих родителей» Архангельского психоневрологического диспансера была настроена на ребят с аддитивным поведением. Сейчас в школу приходят не только родители, чьи дети начали употреблять психоактивные вещества, но и те, чьи дети страдают булимией, анорексией, аутоагрессией. По словам заместителя главного врача по профилактике и межведомственному воздействию, соавтора программы «Школа любящих родителей» Анны Еремеевой, приходят и родители подростков, которые замечают изменения в жизни детей, обеспокоенные взаимоотношением полов в этом возрасте. Но часто родители просто отказываются от помощи.
«Большинство родителей отказываются от профилактической помощи. Сопротивляются принятию помощи в общении с психологом, ведь им говорят, что с его ребёнком что-то не так. А если и замечают признаки отклоняющегося поведения у детей, то приходят в растерянность, поскольку, когда росли сами, никакой психологии не было. Поэтому, очень важно подобрать правильные слова, чтобы замотивировать родителей на диалог со специалистом. И мне кажется, что школьный психолог или даже социальный педагог в школах, могли бы заниматься «Школой любящих родителей» и научить родителей выстраивать здоровые взаимоотношения с детьми, помочь им вырастить психологически и физически здоровых детей, которые смогут в будущем противостоять негативным социальным факторам», — считает Еремеева.
Есть повод задуматься? Надо идти к психологу
Педагог-психолог МБУ Центр «Леда» Марина Карельская отмечает, что не всегда преступления совершают дети из неблагополучных семей, порой это дети, которым не хватает экстрима, адреналина.
«Нет никаких специальных инструментов и особых алгоритмов выявления детей, способных на общественно-опасные деяния. Всегда требуется наблюдение за поведением конкретного ребёнка. Это должны делать классный руководитель, социальный педагог, педагог-психолог, родители. Если у ребёнка наблюдается отклонения в поведении: агрессия, нарушения дисциплины или наоборот, депрессивное состояние — это уже повод задуматься, почему он ведёт себя именно так. Причиной может стать и травля одного ребёнка группой детей», — считает педагог-психолог.
Марина Карельская добавляет, что в центре «Леда» разработаны и действуют специальные программы, проводятся семинары для того, чтобы педагоги получили элементарные знания, как предотвратить разные опасные ситуации и заметить неадекватное поведение подростков.
«На мой взгляд, любой педагог способен заметить проблемного ребёнка. Если родители или педагог видят, что что-то не так, нужно обращаться к психологам. Можно записаться и прийти в наш центр, мы консультируем бесплатно. Что касается повышения квалификации педагогов, то они тоже всегда могут к нам обратиться», — заключает эксперт.
Карина Пардаева
Александр Кулешов
Справочно:
Проект «Школа любящих родителей», телефон для получения информации о проведении занятий для родителей: 8-902-286-11-56
Центр «Леда», регистратура службы практической психологии: 8(8182) 28-64-75
После первых громких убийств в школах, на родительском собрании в одной из школ Архангельска задали вопрос, готовы ли родители платить за охранника. Все сказали — нет. На этом «профилактическая работа» по спущенной сверху разнарядке закончилась. Это, конечно, частный случай. Позже в городских школах установили металлодетекторы. Очевидно, что массовая установка рамок на входе и усиление охраны никак не повлияет на статистику преступлений и, тем более, на психологическое состояние детей. Тяжёлые школьные инциденты спокойно выходят за пределы учебных заведений, как это случилось недавно в Коряжме Архангельской области, когда сверстники затравили и жестоко избили школьника.
Так, что же делать? Что приводит к детской преступности? Как распознать трудного ребёнка и кто этим должен заниматься? На эти и другие вопросы отвечают архангельские эксперты в области детской психологии.
Школьных психологов не хватает
У детей, идущих на преступление, нет общего портрета, они имеют разный социальный статус и уровень успеваемости, пояснила «Двине Сегодня» доцент кафедры педагогики и психологии Архангельского областного института открытого образования Наталья Канжина.
«Эти дети действительно разные, их нельзя ничем объединить, кроме того, что они совершили эти преступления. Там есть и демонстративные дети, для которых это был вызов обществу, возможность остаться в истории, всё равно, что совершить, но, чтобы оно привлекло максимальное внимание. Это и дети, у которых есть шизоидные черты в характере: закрытые, постоянно варящиеся в себе, в своих мыслях, когда они не могут найти отклик у сверстников, потому что не умеют общаться, не знают, как включиться в компанию, найти друзей. Те ребята, у которых очень сложные взаимоотношения в семье, потому происходит такое явление как перенос агрессии. Я не могу отомстить тому, кто меня обижает. Но куда-то агрессию девать надо, поэтому она вполне может выливаться и в такие срывы», — отмечает Канжина.
Прогремевшие на всю страну инциденты выявили ряд серьёзных проблем. Но, по сути, дети не обеспечены психологической поддержкой. Наша собеседница подчёркивает, что функции школьных психологов недостаточно отрегулированы законодательством, что сказывается на качестве их работы.
«Сейчас проблема такая, что приходит молодой специалист после института, работает два-три года и уходит, потому что нагрузка огромная, обязанности неопределённые, к тому же, чтобы не случилось, все претензии к психологу. Это вызвано тем, что у нас нет пока конкретной нормативной базы, что и как в школе должно функционировать. Кроме того, психологов у нас в школах недостаточно. Учитель, который видит ребёнка, может быть, раз в неделю, если это предметник, даже если это классный руководитель, который тоже не наблюдает его постоянно, изменения может списать на возрастные. Потому что для возраста 14-16 лет характерны иногда и определенная демонстративность и склонность к эпатажу, когда они стараются спровоцировать реакцию взрослых провокационными поступками и идеями», — поясняет психолог.
Учитель, который всё же заметил ненормальное поведение, может обратиться к школьному психологу, но психолог — один, а школа большая. На 500-600 учеников должно быть минимум три специалиста. Канжина предлагает разделять школьных психологов по уровням: чтобы адаптацией первоклассников занимался один человек, а подготовкой к ЕГЭ — другой. Либо по проблемам: один отвечает за детей с ограниченными возможностями здоровья, другой — за поведенческие проблемы детей, а это значит, тренинги, консультации, у третьего — вопросы учебной деятельности, он занимается с теми, кто плохо справляется с программой.
Родители отказываются от помощи
Изначально программа «Школы любящих родителей» Архангельского психоневрологического диспансера была настроена на ребят с аддитивным поведением. Сейчас в школу приходят не только родители, чьи дети начали употреблять психоактивные вещества, но и те, чьи дети страдают булимией, анорексией, аутоагрессией. По словам заместителя главного врача по профилактике и межведомственному воздействию, соавтора программы «Школа любящих родителей» Анны Еремеевой, приходят и родители подростков, которые замечают изменения в жизни детей, обеспокоенные взаимоотношением полов в этом возрасте. Но часто родители просто отказываются от помощи.
«Большинство родителей отказываются от профилактической помощи. Сопротивляются принятию помощи в общении с психологом, ведь им говорят, что с его ребёнком что-то не так. А если и замечают признаки отклоняющегося поведения у детей, то приходят в растерянность, поскольку, когда росли сами, никакой психологии не было. Поэтому, очень важно подобрать правильные слова, чтобы замотивировать родителей на диалог со специалистом. И мне кажется, что школьный психолог или даже социальный педагог в школах, могли бы заниматься «Школой любящих родителей» и научить родителей выстраивать здоровые взаимоотношения с детьми, помочь им вырастить психологически и физически здоровых детей, которые смогут в будущем противостоять негативным социальным факторам», — считает Еремеева.
Есть повод задуматься? Надо идти к психологу
Педагог-психолог МБУ Центр «Леда» Марина Карельская отмечает, что не всегда преступления совершают дети из неблагополучных семей, порой это дети, которым не хватает экстрима, адреналина.
«Нет никаких специальных инструментов и особых алгоритмов выявления детей, способных на общественно-опасные деяния. Всегда требуется наблюдение за поведением конкретного ребёнка. Это должны делать классный руководитель, социальный педагог, педагог-психолог, родители. Если у ребёнка наблюдается отклонения в поведении: агрессия, нарушения дисциплины или наоборот, депрессивное состояние — это уже повод задуматься, почему он ведёт себя именно так. Причиной может стать и травля одного ребёнка группой детей», — считает педагог-психолог.
Марина Карельская добавляет, что в центре «Леда» разработаны и действуют специальные программы, проводятся семинары для того, чтобы педагоги получили элементарные знания, как предотвратить разные опасные ситуации и заметить неадекватное поведение подростков.
«На мой взгляд, любой педагог способен заметить проблемного ребёнка. Если родители или педагог видят, что что-то не так, нужно обращаться к психологам. Можно записаться и прийти в наш центр, мы консультируем бесплатно. Что касается повышения квалификации педагогов, то они тоже всегда могут к нам обратиться», — заключает эксперт.
Карина Пардаева
Александр Кулешов
Справочно:
Проект «Школа любящих родителей», телефон для получения информации о проведении занятий для родителей: 8-902-286-11-56
Центр «Леда», регистратура службы практической психологии: 8(8182) 28-64-75