Иерей Димитрий Костюченко достаточно молод - ему всего 32 года, но он уже является одновременно заместителем руководителя миссионерского отдела епархии и клириком (то есть – штатным священнослужителем) Сретенского храма села Заостровье. Наша беседа о том, как проходит жизнь рядового священника и почему она считается необычной.
– С точки зрения обывателя, священник – редкая, даже экзотическая профессия. Согласитесь?
– Мы обыкновенные люди, такие же, как все. А такое отделение священников от остальных людей возникло исторически. Российская Империя ведь была сословным государством, и духовенство выделялось в особое сословие. Вспомним народное творчество, где это было показано – например, сказку Пушкина «О попе и работнике его Балде». Но особенно это разделение усилилось в ХХ столетии, когда люди оказались в духовном и информационном вакууме. Только в 90-е годы многие обрели вдруг, якобы из ниоткуда взявшуюся Церковь. А Церковь никуда на самом деле не пропадала, просто её загнали в «гетто». Поэтому люди сейчас думают, что священник – это что-то необычное.
Но, допустим, в том же Заостровье не было никакого «гетто» для Церкви, там всегда были храмы и духовенство, начиная ещё с ХVI века. Да, притеснения были, например, в 30-е годы священников загоняли в тюрьмы, но через 10 лет их вернули назад. У нас даже есть прихожанки, которым по 90 лет и которые помнят священников 40-х годов.
– А как человек становится священником, почему это происходит? Вы, например, как к этому пришли?
– В Священном Писании есть такая фраза Христа: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». Я не думал, кем бы мне стать, это решение созрело внутри меня, и даже для меня самого было неожиданным. В семье по линии отца все были крещены, мама крещена – но на эту тему никогда не было разговоров. У нас были иконы в доме, но… как окна, как шторы, стояли и всё. Родственники предлагали мне покреститься, но в тяжёлые 90-е было не до того. А когда я поступил на исторический факультет ПГУ, стал изучать историю нашей страны, что-то во мне всколыхнулось, и на третьем курсе я крестился.
Мне тогда было 19 лет. Я стал ходить в храм, втянулся, стали с друзьями участвовать в богослужении, ведь молодёжи нужно где-то находиться. А когда я отучился в университете и работал учителем истории, внутри меня зрело понимание, что в школе учителей достаточно, а вот священнослужителей не хватает. Поступил в Свято-Тихоновский гуманитарный университет в Москве, окончил его. К тому моменту я уже женился, у нас появились дети, жена была не против моего выбора, даже «за» – так я стал вначале дьяконом, а затем – священником. К тому времени мне исполнилось 25 лет.
– Как священники продвигаются от одного сана к другому? Можно ли это сравнить с поднятием по социальной лестнице?
– Я бы сравнил это с армейской системой – они очень похожи. В армии низшая часть – солдатская, вторая – офицерская, и третья – генералитет. У нас также: первая ступень – диаконы, те, кто помогает священнику совершать службу, но сам не имеет права её совершать. Вторая часть – священники, им доверяется приход. Третий уровень – епископат.
Сейчас, чтобы стать священником, необходимо высшее богословское образование. Раньше, в 90-е годы, принимали и так, а потом направляли на учёбу. Диаконом человек, как правило, остается очень недолго, а когда становишься священником, то даёшь присягу – опять же, как в армии.
Священство условно делится на две категории: белое – женатые священнослужители, которые не давали монашеского обета, и чёрное – монахи, рукоположенные в священный сан. Женатый священник может получить сан протоиерея, прослужив лет 10-15 лет, а епископом может стать только монашествующий.
– Как проходит обычный день священника?
– Самое первое, конечно, для священника утром – это молитва. Вставая, он молится, а затем уже, как любой человек, завтракает, детей в школу отправляет, ничего сверхординарного. Затем идёт на утреннюю службу, и, как правило, у него есть ещё вечерняя служба. И вот это время между службами, с 11 до 16 он распределяет по своему усмотрению. Не нужно думать, что он ничем не занимается в эти часы. Как правило, у большинства священников есть свои церковные послушания – он сотрудник или руководитель какого-то отдела епархии, благочинный или его помощник, секретарь, пресс-секретарь, эконом, и т.д.. А кроме того, в это время он может встречаться с людьми, работать с бумагами, заниматься вопросами храма и т.д. Даже ношение подрясника на улице – это уже некое миссионерство. Ведь люди не видят нас часто, кто-то может подойти поговорить прямо на улице или в автобусе. И получается, что весь день и состоит из таких небольших встреч.
– А в деревне? Можно ли увидеть священника, вспахивающим огород?
– Более чем. Если взять монастырь – то там это сплошь и рядом. Что касается приходских церквей – то взять хоть Заостровье: у нас есть картофельное поле, на котором я выращиваю овощи. Правда, сейчас поле арендовала компания, которая ремонтирует церковь, и там лежат третий год брёвна и прочие стройматериалы. Так что третий год без поля живём. А кроме этого у нас есть и птицеводческое дело – разводим гусей.
И так живут в любом деревенском приходе – и в Пинеге, и в Суре, и в Карпогорах – там у церкви есть коровник. В любом случае при храме есть свой надел, а значит священник будет выходить с тяпкой – естественно, одет он будет не «по-священному». Хотя в монастырях даже специальное платье для этого есть.
– Может ли священник перестать быть священником, если поймёт, что не может больше продолжать этим заниматься?
– Конечно, никто насильно держать в Церкви не будет, но с нашей точки зрения священник, оставивший служение, совершает предательство, так как он приносил присягу перед Богом. В жизни, конечно, случается всякое. Например, отец Иоанн Охлобыстин в свое время сказал: «Мне необходимо кормить семью, поэтому я вернусь на сцену». А так как церковные каноны не позволяют священнику быть одновременно актёром, он был запрещен в священнослужении. То есть он продолжает оставаться священником, но не может совершать богослужения.
Я знаю одного священника, который не справился с тяжелой финансовой ситуацией. У него было много детей, и он был вынужден уйти из Церкви на светскую работу. Но 6-7 лет назад были времена, когда я, например, получал по 3 тысячи рублей, из которых две отдавал за аренду дома. Жили мы только благодаря тому, что прихожане помогали продуктами. Однако у меня даже мысли не возникло уйти, например, преподавать в школу. Я думаю, что вопрос материального обеспечения в данном случае вторичен.
– А есть ли разница – руководить приходом в городе или в деревне?
– Для священника разница, конечно, есть. С одной стороны, в городе больше служб и прихожан, а также певчих и обслуживающего персонала в храме. Попробуй в какой-нибудь глухой деревне найти певчих – будет петь тот, кто хоть что-то понимает, а если не петь, так хоть читать. В городской среде больше возможностей для миссионерства, больше контактов с людьми. И все же быть священником в сельской местности внутренне легче – здесь нет суеты, круговерти городской, ты можешь больше заниматься своими прихожанами. Стрессоустойчивость лучше на природе. Да, может быть, где-то скучнее, соглашусь, но люди здесь более уравновешенные.
– Может ли Церковь идти в ногу со временем, или же это консервативный институт?
– Она всегда идёт в ногу со временем. Если мы посмотрим, как было раньше и что стало сейчас – мы увидим массу изменений. Допустим, раньше священнослужителем становились с 30 лет – но вот я перед вами сижу, сейчас им можно стать хоть в 18 лет. Или - замужняя женщина, по церковному канону, должна ходить в платке, и не в брюках, а в юбке или платье. Но мы понимаем, что мода меняется, и мы идём прихожанам на встречу. Не изменяется только внутренняя жизнь Церкви и ее вероучение.
Игорь Солодов
Фото arh-eparhia.ru
– С точки зрения обывателя, священник – редкая, даже экзотическая профессия. Согласитесь?
– Мы обыкновенные люди, такие же, как все. А такое отделение священников от остальных людей возникло исторически. Российская Империя ведь была сословным государством, и духовенство выделялось в особое сословие. Вспомним народное творчество, где это было показано – например, сказку Пушкина «О попе и работнике его Балде». Но особенно это разделение усилилось в ХХ столетии, когда люди оказались в духовном и информационном вакууме. Только в 90-е годы многие обрели вдруг, якобы из ниоткуда взявшуюся Церковь. А Церковь никуда на самом деле не пропадала, просто её загнали в «гетто». Поэтому люди сейчас думают, что священник – это что-то необычное.
Но, допустим, в том же Заостровье не было никакого «гетто» для Церкви, там всегда были храмы и духовенство, начиная ещё с ХVI века. Да, притеснения были, например, в 30-е годы священников загоняли в тюрьмы, но через 10 лет их вернули назад. У нас даже есть прихожанки, которым по 90 лет и которые помнят священников 40-х годов.
– А как человек становится священником, почему это происходит? Вы, например, как к этому пришли?
– В Священном Писании есть такая фраза Христа: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». Я не думал, кем бы мне стать, это решение созрело внутри меня, и даже для меня самого было неожиданным. В семье по линии отца все были крещены, мама крещена – но на эту тему никогда не было разговоров. У нас были иконы в доме, но… как окна, как шторы, стояли и всё. Родственники предлагали мне покреститься, но в тяжёлые 90-е было не до того. А когда я поступил на исторический факультет ПГУ, стал изучать историю нашей страны, что-то во мне всколыхнулось, и на третьем курсе я крестился.
Мне тогда было 19 лет. Я стал ходить в храм, втянулся, стали с друзьями участвовать в богослужении, ведь молодёжи нужно где-то находиться. А когда я отучился в университете и работал учителем истории, внутри меня зрело понимание, что в школе учителей достаточно, а вот священнослужителей не хватает. Поступил в Свято-Тихоновский гуманитарный университет в Москве, окончил его. К тому моменту я уже женился, у нас появились дети, жена была не против моего выбора, даже «за» – так я стал вначале дьяконом, а затем – священником. К тому времени мне исполнилось 25 лет.
– Как священники продвигаются от одного сана к другому? Можно ли это сравнить с поднятием по социальной лестнице?
– Я бы сравнил это с армейской системой – они очень похожи. В армии низшая часть – солдатская, вторая – офицерская, и третья – генералитет. У нас также: первая ступень – диаконы, те, кто помогает священнику совершать службу, но сам не имеет права её совершать. Вторая часть – священники, им доверяется приход. Третий уровень – епископат.
Сейчас, чтобы стать священником, необходимо высшее богословское образование. Раньше, в 90-е годы, принимали и так, а потом направляли на учёбу. Диаконом человек, как правило, остается очень недолго, а когда становишься священником, то даёшь присягу – опять же, как в армии.
Священство условно делится на две категории: белое – женатые священнослужители, которые не давали монашеского обета, и чёрное – монахи, рукоположенные в священный сан. Женатый священник может получить сан протоиерея, прослужив лет 10-15 лет, а епископом может стать только монашествующий.
– Как проходит обычный день священника?
– Самое первое, конечно, для священника утром – это молитва. Вставая, он молится, а затем уже, как любой человек, завтракает, детей в школу отправляет, ничего сверхординарного. Затем идёт на утреннюю службу, и, как правило, у него есть ещё вечерняя служба. И вот это время между службами, с 11 до 16 он распределяет по своему усмотрению. Не нужно думать, что он ничем не занимается в эти часы. Как правило, у большинства священников есть свои церковные послушания – он сотрудник или руководитель какого-то отдела епархии, благочинный или его помощник, секретарь, пресс-секретарь, эконом, и т.д.. А кроме того, в это время он может встречаться с людьми, работать с бумагами, заниматься вопросами храма и т.д. Даже ношение подрясника на улице – это уже некое миссионерство. Ведь люди не видят нас часто, кто-то может подойти поговорить прямо на улице или в автобусе. И получается, что весь день и состоит из таких небольших встреч.
– А в деревне? Можно ли увидеть священника, вспахивающим огород?
– Более чем. Если взять монастырь – то там это сплошь и рядом. Что касается приходских церквей – то взять хоть Заостровье: у нас есть картофельное поле, на котором я выращиваю овощи. Правда, сейчас поле арендовала компания, которая ремонтирует церковь, и там лежат третий год брёвна и прочие стройматериалы. Так что третий год без поля живём. А кроме этого у нас есть и птицеводческое дело – разводим гусей.
И так живут в любом деревенском приходе – и в Пинеге, и в Суре, и в Карпогорах – там у церкви есть коровник. В любом случае при храме есть свой надел, а значит священник будет выходить с тяпкой – естественно, одет он будет не «по-священному». Хотя в монастырях даже специальное платье для этого есть.
– Может ли священник перестать быть священником, если поймёт, что не может больше продолжать этим заниматься?
– Конечно, никто насильно держать в Церкви не будет, но с нашей точки зрения священник, оставивший служение, совершает предательство, так как он приносил присягу перед Богом. В жизни, конечно, случается всякое. Например, отец Иоанн Охлобыстин в свое время сказал: «Мне необходимо кормить семью, поэтому я вернусь на сцену». А так как церковные каноны не позволяют священнику быть одновременно актёром, он был запрещен в священнослужении. То есть он продолжает оставаться священником, но не может совершать богослужения.
Я знаю одного священника, который не справился с тяжелой финансовой ситуацией. У него было много детей, и он был вынужден уйти из Церкви на светскую работу. Но 6-7 лет назад были времена, когда я, например, получал по 3 тысячи рублей, из которых две отдавал за аренду дома. Жили мы только благодаря тому, что прихожане помогали продуктами. Однако у меня даже мысли не возникло уйти, например, преподавать в школу. Я думаю, что вопрос материального обеспечения в данном случае вторичен.
– А есть ли разница – руководить приходом в городе или в деревне?
– Для священника разница, конечно, есть. С одной стороны, в городе больше служб и прихожан, а также певчих и обслуживающего персонала в храме. Попробуй в какой-нибудь глухой деревне найти певчих – будет петь тот, кто хоть что-то понимает, а если не петь, так хоть читать. В городской среде больше возможностей для миссионерства, больше контактов с людьми. И все же быть священником в сельской местности внутренне легче – здесь нет суеты, круговерти городской, ты можешь больше заниматься своими прихожанами. Стрессоустойчивость лучше на природе. Да, может быть, где-то скучнее, соглашусь, но люди здесь более уравновешенные.
– Может ли Церковь идти в ногу со временем, или же это консервативный институт?
– Она всегда идёт в ногу со временем. Если мы посмотрим, как было раньше и что стало сейчас – мы увидим массу изменений. Допустим, раньше священнослужителем становились с 30 лет – но вот я перед вами сижу, сейчас им можно стать хоть в 18 лет. Или - замужняя женщина, по церковному канону, должна ходить в платке, и не в брюках, а в юбке или платье. Но мы понимаем, что мода меняется, и мы идём прихожанам на встречу. Не изменяется только внутренняя жизнь Церкви и ее вероучение.
Игорь Солодов
Фото arh-eparhia.ru