В Архангельске в рамках театрального фестиваля «Родниковое слово» мне довелось увидеть, пожалуй, лучшую классическую постановку из виденных ранее. Я решил даже не пытаться написать какую-то рецензию – просто отзыв, поскольку то, что происходило на сцене – не проходной спектакль, но реальное погружение, что случается, признаться, нечасто. Однако по порядку…
Итак, на камерной сцене Архангельского театра драмы – спектакль «На дне» по пьесе Максима Горького в постановке пермского театра «У Моста». Ещё перед началом спектакля перед публикой выступил основатель театра, он же режиссёр и сценограф спектакля Сергей Федотов.
Сразу оговоримся, своим слоганом театр выбрал следующую формулу: «У Моста» – Мистический Театр, в котором все реально, и Театр Реальный, где всё Мистика». Ну, и поскольку театр позиционирует себя как мистический, его худрук сразу задал ту самую мистическую ноту. Пролистывая буклет театра-хозяина фестиваля, Федотов с удивлением обнаружил, что первой постановкой драмтеатра в 1920 году была пьеса Горького «На дне». Этот же спектакль стал первым, который труппа сыграла в новом здании в 1933-м. И по какому-то стечению обстоятельств именно этот спектакль пермяки привезли в Архангельск, куда, по словам Сергея Федотова, он стремился почти со дня основания своего театра.
Театр «У Моста» ориентируется, прежде всего, на классическую трактовку произведений, сохраняя традиции психологического театра Русской школы, а посему Федотов не пошёл по, казалось бы, наиболее простому пути – адаптировать «На дне» к современности. А ведь именно такие аналогии некий закулисный театральный бес и внушает в первую очередь – стык веков, потеря ориентиров, разлагающееся общество и прочие декадансы. Напротив, зритель реальность в том её виде, в каком, возможно, видел её сам Горький. Продуманная до мелочей сценография, бутафория и костюмы, практически никаких спецэффектов вроде оригинального светового решения или технических устройств, способных превратить спектакль в шоу. Разве что, одинокая дым-машина, да и та лишь создаёт видимость врывающегося в приоткрытую дверь ночлежки морозного воздуха.
Хотя режиссёр всё-таки позволил себе несколько вольностей. Так, начало и конец действа происходит под какой-то радио-агитпроп более позднего времени – начала эпохи строительства социализма. Это, впрочем, тоже нашло своё отражение в одном из диалогов спектакля, хотя в оригинальном тексте, конечно, такого не было: «А представь, если вдруг все люди работать перестанут, что тогда будет?» – «Социализм! С голоду все помрём». Но оставим эту маленькую вольность, ибо какая-то авторская идея в постановке всё-таки имеет место быть.
Да, ещё в самом начале спектакля вроде бы звучал «Полёт валькирий» Вагнера… К чему бы? Или показалось?
В остальном всё идёт по плану – ночлежка Костылёвых и её обитатели в том самом виде, в каком это могло быть в 1900-м. И декорации, и особенно игра актёров – это было крайне убедительно… Когда читаешь произведение, всегда создаёшь себе свои образы персонажей, однако практически все актёры играли так, что невольно начинаешь заменять когда-то представляемых тобой героев теми, которые созданы актёрами этого спектакля. И уже не видишь других Барона, Ваську Пепла, Бубнова, Актёра, Настю, Наташу, Квашню, Клеща, Костылёвых, полицейского Абрама, Луку, так похожего на Петра Мамонова, Сатина – каждый из них стопроцентно органичен в своём образе.
Ограниченное пространство камерной сцены, полтора десятка актёров – и, по ощущениям, ни одного промаха. Даже некоторые потасовки обитателей ночлежки выглядят так, как будто сыграны профессиональными каскадёрами. Но это не кино, это всё вживую. Потрясающе! Каждая мизансцена одинаково значима, будь то рассуждения Луки о человечности и милосердии, истерика пьяной проститутки с битьём посуды, бандитская бравада Васьки Пепла или артистические опусы Актёра – каждая минута в напряжении, почти три часа незаметно и то дивное чувство, когда увиденное долго не отпускает тебя даже за стенами театра. В общем, спектакль сверх всяких ожиданий. Браво!
Александр МакГрэгор
Фото: Анна Кошечко
Итак, на камерной сцене Архангельского театра драмы – спектакль «На дне» по пьесе Максима Горького в постановке пермского театра «У Моста». Ещё перед началом спектакля перед публикой выступил основатель театра, он же режиссёр и сценограф спектакля Сергей Федотов.
Сразу оговоримся, своим слоганом театр выбрал следующую формулу: «У Моста» – Мистический Театр, в котором все реально, и Театр Реальный, где всё Мистика». Ну, и поскольку театр позиционирует себя как мистический, его худрук сразу задал ту самую мистическую ноту. Пролистывая буклет театра-хозяина фестиваля, Федотов с удивлением обнаружил, что первой постановкой драмтеатра в 1920 году была пьеса Горького «На дне». Этот же спектакль стал первым, который труппа сыграла в новом здании в 1933-м. И по какому-то стечению обстоятельств именно этот спектакль пермяки привезли в Архангельск, куда, по словам Сергея Федотова, он стремился почти со дня основания своего театра.
Театр «У Моста» ориентируется, прежде всего, на классическую трактовку произведений, сохраняя традиции психологического театра Русской школы, а посему Федотов не пошёл по, казалось бы, наиболее простому пути – адаптировать «На дне» к современности. А ведь именно такие аналогии некий закулисный театральный бес и внушает в первую очередь – стык веков, потеря ориентиров, разлагающееся общество и прочие декадансы. Напротив, зритель реальность в том её виде, в каком, возможно, видел её сам Горький. Продуманная до мелочей сценография, бутафория и костюмы, практически никаких спецэффектов вроде оригинального светового решения или технических устройств, способных превратить спектакль в шоу. Разве что, одинокая дым-машина, да и та лишь создаёт видимость врывающегося в приоткрытую дверь ночлежки морозного воздуха.
Хотя режиссёр всё-таки позволил себе несколько вольностей. Так, начало и конец действа происходит под какой-то радио-агитпроп более позднего времени – начала эпохи строительства социализма. Это, впрочем, тоже нашло своё отражение в одном из диалогов спектакля, хотя в оригинальном тексте, конечно, такого не было: «А представь, если вдруг все люди работать перестанут, что тогда будет?» – «Социализм! С голоду все помрём». Но оставим эту маленькую вольность, ибо какая-то авторская идея в постановке всё-таки имеет место быть.
Да, ещё в самом начале спектакля вроде бы звучал «Полёт валькирий» Вагнера… К чему бы? Или показалось?
В остальном всё идёт по плану – ночлежка Костылёвых и её обитатели в том самом виде, в каком это могло быть в 1900-м. И декорации, и особенно игра актёров – это было крайне убедительно… Когда читаешь произведение, всегда создаёшь себе свои образы персонажей, однако практически все актёры играли так, что невольно начинаешь заменять когда-то представляемых тобой героев теми, которые созданы актёрами этого спектакля. И уже не видишь других Барона, Ваську Пепла, Бубнова, Актёра, Настю, Наташу, Квашню, Клеща, Костылёвых, полицейского Абрама, Луку, так похожего на Петра Мамонова, Сатина – каждый из них стопроцентно органичен в своём образе.
Ограниченное пространство камерной сцены, полтора десятка актёров – и, по ощущениям, ни одного промаха. Даже некоторые потасовки обитателей ночлежки выглядят так, как будто сыграны профессиональными каскадёрами. Но это не кино, это всё вживую. Потрясающе! Каждая мизансцена одинаково значима, будь то рассуждения Луки о человечности и милосердии, истерика пьяной проститутки с битьём посуды, бандитская бравада Васьки Пепла или артистические опусы Актёра – каждая минута в напряжении, почти три часа незаметно и то дивное чувство, когда увиденное долго не отпускает тебя даже за стенами театра. В общем, спектакль сверх всяких ожиданий. Браво!
Александр МакГрэгор
Фото: Анна Кошечко