Анна Козлова посетила Архангельск в дни книжного фестиваля «Белый июнь». С нашим корреспондентом она пообщалась о своём творчестве и поделилась впечатлениями о столице Поморья.

- В ваших книгах и сценариях в центре повествования часто оказываются герои, пережившие в детстве или юности какие-либо психологические травмы. Вам интересно анализировать, как они влияют на последующую жизнь человека?

- Психологическая травма – это то, что сейчас в популярной психологии стало частой темой для обсуждения у обывателей и часто муссируется в соцсетях. Но что называется травмой на самом деле? Ведь нередко люди выставляют некую ширму, которая как бы оправдывает разные мерзости, которые они совершают. Мне кажется, что очень важно отличать травму и трагедию. В жизни так происходит, что никто из нас не застрахован от действительно трагичных, драматичных событий, с которыми мы ничего не можем сделать. Наша психика так устроена, что любая трагедия, всё, что мы не можем изменить, продолжает на нас влиять всю последующую жизнь. Как говорил Кьеркегор, страдание продолжается не смотря на то, что его источник давно устранён. И вот это страдание сообщает жизни в целом какого-то отдельного человека, персонажа интересный специфический рисунок. И мне всегда очень интересно за этим наблюдать. Мне совершенно не интересно наблюдать за людьми, которые раздумывают о том, что у них были прыщи или они набрали 10 кг, или их обзывала мама, или папа ушёл к другой женщине. Мне кажется, что такие вещи как раз можно пережить, но при этом есть вещи, которые тоже можно пережить, но сделать это уже намного сложнее. Я хочу показать, что трагическое событие оставляет след и оно всегда будет влиять, оно всегда где-то рядом. И сила духа человека, и вообще внутренняя сила человека в том, чтобы про себя это знать, чувствовать это и уметь вовремя останавливаться... Всю жизнь у меня были собаки, и я наблюдаю за ними: как биологическое существо собака очень цельное создание, не подверженное многим вещам, которым подвержены люди, поскольку мы обладаем, действительно, уникальным на этой планете разумом. Каждый раз, когда нас начинают захватывать наши эмоции, безумные желания, мы способны себя остановить и подумать, чего мы на самом деле хотим. И это очень важно, потому что люди склонны отдаваться разрушительным вещам, находить в этом оправдание, какой-то драйв. Момент, когда ты понимаешь: «Я этого хочу, но это плохое желание», - он очень важен. Не буду врать, не всю жизнь я умела так поступать – признавать эту тень и не отрицать её, а честно говорить себе: «Да, я сейчас хочу всё разрушить, но это не правильно». Сейчас я думаю, что лучше промолчу, пойду займусь йогой, погуляю с собакой, и это пройдёт.

- В ваших произведениях практически нет положительных героев.

- А что вы вкладываете в понятие положительного героя? Люди сложны. У всего хорошего есть оборотная сторона: у каждого солнца есть своя луна, у всего есть своя тень. Те однозначно положительные качества, которые есть, например, у определённого человека, являются в той же степени его отрицательными качествами. Над этим я задумалась, может быть, не так давно. Допустим, каждая женщина хочет, чтоб мужчина был для неё защитником. И каждая девушка, женщина воображает себе некого героя, который в случае чего-то там её защитит. А на самом деле, набьет кому-то морду, грубо говоря. И если просто доводить ситуацию до ее абсолюта, то, обратившись к тем же западным боевикам, можно понять, что положительный герой, по сути дела, является убийцей, на каком-то странном основании расстреливающим большое количество людей. А мы, зрители, всем сердцем ему сочувствуем и говорим: «Да, молодец!» Или, например Джон Рембо – герой, вернувшийся с войны во Вьетнаме. Но нахрена ж он положил полштата? Это просто, скорее всего, психопат, убийца, у которого явные проблемы с агрессией.

- А как же герои, которые защищали во время Великой Отечественной Войны свои дома, свои семьи?

- Это вопрос грани. Защитить свой дом, семью, родину необходимо. Но когда человек начинает получать от этого удовольствие, и это становится его профессиональным долгом, у меня возникают вопросы. Героями для окружающих становятся именно когда впадают в крайность, нечто среднее по больнице не вызывает сильной реакции.

- Почему для главного героя в сериале «Медиатор» вы выбрали именно эту профессию? Почему не учитель и не врач, например?

- Почему медиатор? Потому что меня интересовал момент вот этого буфера человека, который может разрешить неразрешимые конфликты лишь потому, что он находится за пределами ситуации. И ещё – сила слова, сила убеждения. Талант главного героя в том, что он интуитивно в сложных ситуациях может найти те слова, которые попадают в нужную точку. У медиатора талант манипулирования, он находит нужные слова для человека, даже если видит его впервые, в этом его профессия.

- Но, по сути, он говорит очевидные вещи.

- Да, именно так. Эти слова сильно ранят, они обижают именно потому, что они очевидны. Люди предпочитают жить, игнорируя реальность, и, когда реальность напоминает им о себе, они впадают в ярость. Чем чаще она о себе напоминает, тем больше усилий они прикладывают к тому, чтобы ещё сильнее её игнорировать. Собственно, именно человек, который находится вне ситуации, которому, по большому счёту, ничего не надо и у которого нет своей выгоды, именно его слова достигают цели. Мне кажется, что это великое искусство, потому что, на самом деле, нет ничего сильнее слов. Оружие слабее, чем слова.

- Сколько ещё серий «Медиатора» мы увидим, и будет ли второй сезон?

-Показали 10, будет ещё 6 серий. Второй сезон, да, будет. Первый сезон довольно успешно прошёл и, понятно, что платформа хочет продолжения, но пока я не очень понимаю для себя, когда смогу написать для них сценарий. Передо мной сейчас стоит цель написать книгу, и это важнее «Медиатора».

- О чём будет новая книга? Наверное, вложите в неё новые идеи, появятся новые интересные герои?

-Да и да. Единственное, что могу сказать, это будет, наверное, малоожидаемая история, потому что книга будет исторической. События в ней происходят в далёком прошлом, но при этом все обстоятельства, с которыми сталкиваются герои, близки к тому, что происходит в современном мире. Больше не буду говорить. Не люблю рассказывать о том, что ещё не сделано.

- Почему вы упомянули Архангельск в романе «Рюрик»?

-Очень просто. Потому что один из мотивов книги – побег. Когда я работала над «Рюриком», была безумно увлечена мотоциклами: я сдала на права, я купила мотоцикл. Чтобы по-настоящему хорошо научиться водить мотоцикл, люди отправляются в большое путешествие на нем. Одним из самых популярных маршрутов является дорога «Москва-Архангельск», потому что это прямая трасса, красивая природа, есть где в пути остановиться… Один из героев «Рюрика» как раз и едет на мотоцикле в Архангельск, по дороге с ним происходят вещи, о которых он не предполагал. А главная героиня после встречи с ним попадает в Сийский заказник и теряется там. Это тоже безумно интересная вещь – изучать, как люди ведут себя в лесу, когда теряются. Как ведут себя взрослые, как ведут себя дети. Ребёнок до десяти лет, оказавшийся в лесу, может выжить в восьмидесяти процентах случаев, взрослый – всего лишь в двадцати. Ребёнка ведут инстинкты, он ещё не настолько подвержен различным социальным табу, страхам. А вот взрослый человек оказывается парализован эти страхом, даже имея с собой зажигалку, тёплые вещи – то, что можно использовать, чтобы выжить… Люди этим не пользуются, потому что находятся в шоковом состоянии. Дети выживают гораздо чаще. Плюс у них довольно высокий шанс не быть съеденными дикими зверями, если они встретятся лицом к лицу, так как животные не видят в них угрозы: они меньшего размера, ведут себя более непосредственно.

-Например, в романе «Рюрик» мало описаний, эпитетов, вы несколькими словами можете описать картинку, и читатель уже живо представляет её. В этом, наверное, ваша особенность как прозаика?

- Я не люблю пространные описания, стараюсь говорить по сути. Я с 2010 года работаю в кино, пишу сценарии. Эта работа многое дала мне как прозаику. Мне важно, чтобы читателю было интересно. Когда я пишу прозу, я себя проверяю. Проверяю на близких людях, как это действует, потому что главное, чтоб это не было скучно. Я сама иногда держу книгу и понимаю, что текст хороший, он хорошо написан, но мне скучно. Я пролистываю, потому что вижу, что впереди целый абзац с описанием того, какая чашка стояла где-то там, а мне интересно, что было с героями дальше. Я вообще очень ценю нарратив, ценю хороший нарратив. Мне важна история, я хочу, чтобы история была интересной, увлекательной, живой, чтоб она была крутая. Я не понимаю, почему должна утомлять взрослых самостоятельных людей описанием каких-то там чашек, ложек или детских травм Ивана Петровича.

- А использование ненормативной лексики?

-В «Рюрике» ненормативных слов минимум. Это не специально. У меня филологическое образование, и я спокойно к этому отношусь. Но я считаю, что ненормативная лексика должна быть уместна. Если я понимаю, что от этого слова фраза станет круче, если она заденет в большей степени, чем, если бы этого слова не было, я его поставлю. Но она, безусловно, не является самоцелью, это технический, приёмный момент.

- Нравится ли вам Архангельск?

- Нравится. Мне понравилась ваша Чумбаровка, и дышится у вас очень хорошо, легко. Я сейчас с семьёй живу в деревне на Волге под Угличем. Центр Углича чем-то похож на Архангельск, но архитектура другая, у вас дома больше. А вообще во всех провинциальных городах есть ощущение полуразрушенности, нищеты. Что в этом хорошего? Меня это ужасает, я не понимаю, почему Москва сделана центром всего, и люди со всей России вынуждены туда ехать, потому что только там можно заработать себе на жизнь. Москва обрастает уродливыми кварталами. За миллионы люди покупают себе какие-то клетки. Там всё разрастается, разные мерзости… Было бы гораздо лучше, если бы люди могли зарабатывать и достойно жить везде. Редко приезжаю в Москву. Я не могу там жить.

Беседовала Мария Шубина

Фото Марии Шубиной